НОВЫЙ ВЗГЛЯД НА АВТОРСКОЕ ПРАВО

В 2018 году издательством «Статут» опубликована монография Д.А. Братуся «Авторское право и Древний Рим: исторический фундамент этической концепции». Работа привлекла определенный интерес читателей.

Традиционно считается, что авторское право существует всего несколько столетий. И вдруг: авторское право и Древний Рим?!

С.С. Алексеев утверждает, что «вполне допустимо с научной и практической сторон отнести объекты интеллектуальной собственности… к специфической разновидности вещей, что и делали искушенные правоведы древнеримской юриспруденции (выделено мной. - Б.Г.), выработав с этой целью понятие «бестелесная вещь» (Алексеев С.С. Право собственности. Проблемы теории. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Норма, 2008. С. 70). Сам С.С. Алексеев в работе, посвященной научному поиску в области права собственности, не склонен идти на такого рода расширение понятия «вещь». Прежде всего в связи с тем, что не следует, как пишет С.С. Алексеев в упомянутом исследовании, исключать из поля зрения особенности предметов интеллектуальной собственности, определяющие довольно заметные и важные различия в юридических режимах регулирования.

Не идет по этому пути и Д.А. Братусь. Но его работа и не об авторском праве (в современном его понимании) в Древнем Риме. Все намного тоньше, изящнее. Сделана попытка глубже проникнуть в предысторию авторского права. Как представляется, успешная попытка.

Из содержания работы очевидно, что автор поставил перед собой амбициозную задачу: анализ объективных и субъективных причин зарождения авторского права, а также обстоятельств, которые предопределили облик «нашего» (современного) авторского права. Исследование ведется с позиций историзма и этики. Д.А. Братусь утверждает: до полного отмирания рабства и производных от него форм зависимости авторское право не могло возникнуть. Вот главная мысль, которая «красной нитью» проходит через сочинение. Так объясняется странное, на первый взгляд, противоречие. Ведь бумага, книгопечатание были известны и активно использовались уже в Древнем Китае. Рим, хорошо знакомый с системой привилегий, перенял и эти новшества через распахнутые Александром Великим «ворота Востока».

Таким путем, шаг за шагом, не страшась авторитетов, но и не «сжигая мосты», Д.А. Братусь приближается к главной, по всей видимости, цели своей работы – нравственному обоснованию юридической природы авторского права, к этической концепции авторского права. Концептуальный, методически выверенный подход позволил исследователю сформулировать оригинальное определение произведения в смысле «нравственного свершения». Данная трактовка, при известной дискуссионности вопроса, все же никак не соприкасается с критерием нравственности, который присваивался (во многом искусственно) произведению в теории авторского права.

Набор фактов, их оригинальная обработка («фактологический анализ»), активно используемый в исследовании исторический, этический, социологический, культурологический инструментарий вряд ли позволяют считать это научное произведение юридическим. Но ничего критичного в этом нет. Имеется благотворная идея и ее захватывающее развитие – на грани «увлечения своей темой» (слова Ю.Г. Басина, которые часто цитирует Д.А. Братусь) и даже на грани парадокса.

Интересное и плодотворное исследование юридических особенностей приращения (accessio), включая известные его проявления – написание (scriptura), рисование (pictura), сварка (ferruminatio), тканье (textura), окраска (tinctura) – позволило Д.А. Братусю «схематически квалифицировать» произведение по римскому праву. (Об особенностях приращения см.: Франчози Дж. Институционный курс римского права / Пер. с итал. Отв. ред. Л.Л. Кофанов. М.: Статут, 2004. С. 298.) А фраза Плиния Младшего про «собственность не нашу, людскую, а литературную»! Не здесь ли начинается историческое объяснение проприетарной теории?

В античную эпоху люди спорили об авторстве (Марциал, Вергилий, Овидий, Апеллес, Диоген, Элвий, Теренций и многие-многие другие), осуждали плагиат, призывали к честному творчеству. Книга изобилует множеством примеров на этот счет. Однако повествование не ограничивается констатацией увлекательных сюжетов. Бытовые эпизоды смело, но последовательно развиваются в юридической плоскости.

Прежде чем перейти к рассмотрению «гипотетических» (терминология автора) средств исковой защиты, Д.А. Братусь описывает социально-политический быт, анализирует философию древнего творчества, приемлемые, на его взгляд, позитивные основания, понятийный аппарат и только потом – базовые иски, применимые для защиты доброго имени античных творцов. Постоянно обращается к первоисточникам (цитирует до сотни литературных памятников). Опирается на мнения классиков – правоведов, историков, философов (С.А. Муромцев, И.А. Покровский, Г.Ф. Шершеневич, Е.М. Штаерман, М.Е. Сергеенко, А.Ф. Лосев и другие). Делает оговорки о языке оригинала, предупреждает о возможных лексических искажениях, преодолевает семантические коллизии и т.д.

Всесторонне мотивированная авторская интерпретация иска о покушении на чужую славу (D. 47, 10, 15, 29) как разновидности иска об обиде (actio iniuriarum), благодаря которому древние творцы могли отстаивать свой статус, – кажется, это новое слово.

В поисках ответов на риторические вопросы – почему у эллинов возникали конфликты по поводу авторства, плагиата, «резервирования рынков сбыта» книжной продукции, «авторского» вознаграждения? могли ли эти споры рассматриваться официально? если да, в силу каких оснований? почему тогда не сформировалось «наше» авторское право? – Д.А. Братусь педантично воспроизводит политэкономическую картину античного мира, анализирует конкретные казусы, комментирует и рассуждает, предлагает свое объяснение. И опять выходит на правовой рубеж.

Парадоксальным, но имеющим право на существование представляется ряд заявлений, сделанных исследователем во втором параграфе третьей главы («На подступах к юридической природе авторских отношений»). Казалось бы, авторское право и Древний Рим, куда уж откровеннее! Но Д.А. Братусь не останавливается. Начиная вполне обычный цивилистический диалог по поводу предложенного О.А. Красавчиковым определения «юридической природы», вдруг продолжает в совершенно неожиданном ракурсе. Обращается к наидревнейшим пластам человеческой цивилизации – периоду «пракультуры». И здесь мы можем наблюдать не менее интенсивное напряжение мысли, результатом которого становятся вполне прагматичные выводы: человек творческий появился на свет в один момент с человеком разумным; эстетические мотивы в поведении первобытных жителей доминировали над управленческими; пращуры подтверждали свое авторство на наскальных рисунках и петроглифах особым знаком – «пятерней», которую современные антропологи и археологи фиксирует на разных первобытных творениях, созданных в абсолютно отдаленных друг от друга регионах. 

К произведению Д.А. Братуся не следует относиться как к работе исторического характера (хотя и исторических данных в нем немало). Его не надо воспринимать как философскую работу (хотя рассуждений, в той или иной мере относящихся к философии, в ней множество), его нельзя считать сугубо юридическим…

Пожалуй, это взгляд юриста на само понятие авторства, на то в каких условиях оно формировалось, как и почему появилось авторское право (в современном понимании) и т.д. И – повторюсь – быть может главное: в работе обосновывается этическая концепция авторского права. Уверен, данная книга не оставит любопытствующего читателя равнодушным. Я читал с удовольствием. 

Б.М. Гонгало, д.ю.н., профессор, заведующий кафедрой гражданского права УрГЮУ

http://www.consultant.ru/edu/student/download_books/book/avtorskoe_pravo_i_drevnij_rim_istoricheskij_fundament_eticheskoj_koncepcii/